Форум » Православная жизнь » Про неофитство » Ответить

Про неофитство

Indie: Слово "неофит", как мы знаем, обозначает новичка в вере. Однако, это слово имеет несколько пренебрежительную коннотацию, которую хотелось бы исследовать. Я буду говорить не про само явление, а про его семантическую нагрузку. Во-первых, неофит - человек невежественный. Невежество, правда, такая вещь, которая автоматически с годами не всегда проходит, однако, опытных невежд неофитами уже не называют. Тут важен второй аспект неофитства - горячность и жажда бурной деятельности. Горячий, истовый, но часто ошибающийся, обращающий повышенное внимание на второстепенное, в ущерб главному - вот типичный портрет неофита. Теперь представим, как можно назвать опытного и даже мудрого в вере человека, но не лишенного при это горячности и жажды деятельности. У меня лично на языке вертится слово "подвижник". Таким образом, горячность и истовость сами по себе хороши, и даже необходимы христианину, нужно только скомпенсировать негативный эффект невежества. Вопрос - почему же вместе с ростом опыта падает и желание что-то сделать в церкви, напротив, должно быть по-другому - чем больше опыта, чем ближе к Богу, тем больше должно возникать сил и желания служить? Если кто-то не согласен с моими наблюдениями или у кого-то есть объяснение причин описываемого явления, прошу высказаться.

Ответов - 12

osta: Илюш, предлагаю для начала разобраться с терминами и вспомнить о плюсах и минусах неофитства. О Неофитстве (Игумен Петр (Мещеринов) Что оно такое? Неофитство есть такое младенческое состояние, когда человек только входит в Церковь. В этом начальном периоде церковной жизни неофитство вполне законно и терпимо как болезни роста и детское восприятие мира у малышей, растущих и воспитывающихся. Беда начинается тогда, когда человек в неофитстве «застревает». Ап. Павел пишет: «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое» (1 Кор. 13,11). Так вот, неофитство есть именно «неоставление младенческого». Представьте себе взрослых, бородатых дяденек или дородных тетенек, сидящих в песочнице, пускающих слюни, играющих в куклы и по-детски друг с другом общающихся. Давайте разберем кратко это явление. В неофитстве есть, безусловно, положительный импульс. Неофит – человек, который познал если не Бога, то то, что Он есть, и действует через Церковь. Следствием этого является горячая вера, ревность по вере, максимализм. Сами по себе эти качества замечательные – но в неофитстве они младенческие, они нуждаются в развитии, осмыслении, обогащении, корректировке, - окультуривании, я бы сказал, на что и должен быть направлен труд неофита и его духовника; если же нет этого взросления, человек «застревает», получаются следующие ошибки: 1) неофит «разносит» загробное спасение и земное течение жизни. Норма нашей веры – что спасение начинается здесь, - не в смысле только трудов, а именно в религиозной жизни души. Душа уже здесь живет Богом, чая смерти как полного осуществления уже имеющейся жизни в Св. Духе, как рождения в полноценную жизнь вечную; и все труды предпринимаются, как мы уже сказали, в виду получения духовного плода уже здесь (Свт. Феофан: Богообщение, хоть в малой степени, должно обязательно быть именно сейчас). (По св. Отцам: залог спасения). Неофит под предлогом, неправильно, максималистски понимаемой «грешности» и «недостоинства», земную эту часть духовной жизни умаляет; отсюда: 2) Стремление обрести «гарантию спасения» (не залог, как предощущение – залог ведь ничего не гарантирует, его можно и лишиться). Эта гарантия полагается в форм о церковной жизни. Мы уже говорили, что форма в Церкви – лишь «обряжение» жизни Духа; нет Духа – бесполезны формы; неофит же к Духу «здесь» относится недоверчиво; поэтому он ищет опереться на устойчивые сложившиеся формы. Отсюда неумеренная «борьба за Православие», понимаемое как консервирование исторически сложившегося внешнего чина Церкви; отсюда – покривление отношения, я бы сказал, завышенное магическое понимание правила, послушания, Иисусовой молитвы и прочих частных вещей. Неофит думает: вот вдамся в полное послушание – и точно спасусь, или – вот, буду неукоснительно соблюдать правило – и спасение гарантировано. Но гарантии спасения, так понимаемой, внешней, формальной – нет. Есть процесс жизни – сложный, болезненный, процесс личного, «под свою ответственность» стяжания Духа Святого, этого Единственного залога спасения – но не гарантии, типа «страхового полиса». 3) Неофиту очень свойственны две вещи: болезненное осуждение всех и вся, - ибо все мы, так или иначе, сталкиваемся с нарушениями внешних форм; вот эти нарушения вызывают крайнее осуждение. Ярче всего это качество неофита видно из его отношения к не-православным людям. Неофит уверен в их погибели, и даже часто злорадно желает ее всем, что проявляется, в частности, в построении высчитываемых конструкций типа: ага, пошли в Норд-Ост нечистивцы, вместо того, чтобы молиться – вот вам; или: ага, теракт в Америке – так вам и надо, антихристы. Неофит занимает крайне жесткую позицию в отношении всякого церковного разномыслия типа экуменизма, модернизма и проч., в то время как опыт свидетельствует, что нормой правильной христианской жизни является все большее со временем помягчение к носителям этих явлений, - разумеется, с трезвым пониманием их сути, и без того, чтобы ввергаться в них. Вторая вещь – полное отсутствие необходимейшего для спасения внутреннего расположения – смирения. Напомню вам, что смирение – это не то, когда тебя унижают или над тобою издеваются, а ты этому способствуешь или это попускаешь. Смирение – это религиозное чувство, когда Дух Святой приносит в душу мир и истину. Т.е. совершенно отчетливое чувство, осознание, кто я такой, каково мое место в мире. Смирение – это правда о себе, об отношениях с Богом, миром, другими людьми. С нашей стороны, смирение начинает стяжеваться нравственной в этом направлении деятельностью, в основе которой, в начале которой лежит осознание своей меры, т.е. когда человек всеми силами добивается с помощью Божией, истинного осознания себя и всех своих отношений. Неофит этого не имеет. Он с легкостью решает за Бога, кого Он спасет, кого нет; он скор на осуждение других людей, на суждение об их внутреннем состоянии, об их участи; он твердо знает, что правильно, а что неправильно в Церковной жизни; и т.д.; и за всем этим он не видит себя. Неофит поэтому лишен и покаяния, - оно у него заменено самоугрызением, ложным самоуничижением, которое он считает смирением; все это сочетается с тяжестью неофита для всех его ближних. (Напомню в способах, что покаяние – религиозное чувство и делание, в основе которого лежит то же смирение – т.е. правдивое видение себя, своей падшести, но и своей меры, своих отношений к Богу и миру. Если же человек себя не видит именно правдиво, с учетом всего, что есть как раз свойство смирения, то и покаяния у него нет, а есть лишь имитация, подмена его, кстати, губительно действующая на психическое здоровье). 4) Отсутствие смирения очень ясно видится из того, что когда неофитствующий читает Св. Отцов (а он только их и читает, потому что все иное, внешнее, вся культура, социум неофитом отвергаются как греховное, недуховное, неправославное), он «как свое» воспринимает с одной стороны высочайшую меру избранников Божиих – и думает: вот буду подвизаться и увижу Божественный Свет, - с другой стороны, по своей фундаментальности зависимости от внешнего, самое это подвизание – христианский подвиг полагает исключительно в копировании внешних и внутренних форм жизни этих Св. Отцов. Вообще, отношение неофитствующих к Св. Отцам заслуживает особенного внимания. Их любимый лозунг – «жизнь по св. отцам» (в скобках замечу, что все равно каждый живет, как ему хочется). Это значит, что мы настолько грешные и недостойные, настолько не можем сами помыслить или почувствовать ничего доброго, что должны всю нашу, и внешнюю, и внутреннюю жизнь выстроить именно по формам, имеющимся у св. Отцов. Это именно строевой казарменный подход: все должны жить и мыслить только так и никак иначе. Но давайте разберем, в чем тут неправость, и какая мера должна быть в наших отношениях ко св. Отцам. Во-первых, один из величайших св. Отцов, Антоний В., говорит: «что бы ни делал ты, имей на это свидетельство в Св. Писании» (Дост. ск. §3), - но не в необъятном и, бывает, разноречивом корпусе писаний Св. Отцов. Св. Писание гораздо более свободно, чем регламентация жизни, запечатленная в монашеских аскетических писаниях. Например, Евангелие дает нам принцип: «Трезвитесь, бодрствуйте, … да не отягчаются сердца ваши объедением и пьянством и заботами житейскими (Ев.). У Св. Отцов – почти чрезмерная мера поста, жестко регламентирования; ясно, что начатки смирения и здравый духовный смысл подскажут нам, что мы на себя ее не можем принять, мы ее не понесем, - в то время как найти свою меру трезвения, бодрствования (т.е. внимания к себе, молитвы), воздержания, каждый из нас может и должен. Во-вторых: да, мы в самом деле грешные, немощные, падшие, недостойные существа. Это очень существенно и важно, забывать об этом нельзя. Осознание этого – основа необходимого для спасения покаяния, но главное не это, главное, что мы – члены Тела Христова, члены Церкви; главное, что Господь с нами и в нас; и ради этого мы боремся с нашими страстями, с грехом, очищаем наши сердца, - ради того, чтобы быть со Христом, спастись в нем – не только в будущей жизни, но и уже сейчас, вот в этот момент, предпринимая все усилия через нравственный труд, покаяние, молитву. А Христос каждому из нас открывается лично, не в толпе, и не в строе, даже пусть и святоотеческом, и Дух Святой живет в Церкви и сейчас, и не только Св. отцов, живущих когда-то, но и всех нас вразумляет, просвещает, освящает, наставляет и помогает каждому из нас, ради того, чтобы быть в сердце человека, этого волящего, ради Себя же, - бороться со своими страстями, своим грехом, исправлять и строить свою жизнь – а не чью-то. Неофитствующая же идеология этот важный пункт в духовной жизни как-то не принимает, может быть из-за боязни личной свободы и ответственности, только в атмосфере которой и возможно Богообщение и нравственная христианская деятельность человека. Излишне акцентированный, навязчивый, формальный подход к Св. Отцам – аскетам и непременной обязательности для нас воплощать в жизнь все их советы во всем объеме вступают в противоречие с тем фактом, что Дух Святой и сейчас живет и действует в Церкви, и что Христос не схему устроил из Церкви, а так ее удомостроил, чтобы Его спасение коснулось каждого человека в самых разных, внешних и внутренних ситуациях. Получается интересная вещь: оттолкнувшись от крайней нашей немощности, слабости, никуда-не-годности, - неофитствующие умаляют действие в Церкви Христовой Святого Духа, который-то Один только и может уврачевать, исцелить и спасти нас, немощных, а Св. Отцов эта точка зрения из наших действительных помощников, ходатаев, образцов жизни, педагогов и учителей превращает в каких-то оракулов, источников цитат, и вырывает пропасть между нами и ими. Но какова же норма, как нам относиться к Св. Отцам? Ведь мы верим (собственно на чем и основывается авторитет Св.Отцов), что они люди духоносные, облагодатствованные в высокой степени; но часто то, что они советуют, не получается у нас, невозможно для нас, не по силам, и, будучи попробованным в исполнении, приносит не плод духовный, а уныние, упадок сил и разочарование. Вот как решается эта коллизия: Св. Отцы писали каждый про себя, про свой путь к Богу, про свой опыт стяжания Святого Духа в своей жизненной ситуации. А нам нужно, внимательно изучая их творения, познавать – не формы внешние их жизни, а те принципы, которые облеклись в названные формы, те внутренние расположения, нравственные усилия их душ, которые позволили Духу Святому «прийти и вселиться в них», - и, оставаясь в рамках Св. Предания, и разумно прилагая к себе именно этот внутренний святоотеческий опыт, лично сознавать свою жизнь во Христе, теми церковными и отеческими средствами, посредством которых, по слову прп. Серафима, мы успешнее получаем плод Св. Духа. Напомню еще раз, что есть общее для всех, необходимейшие вещи для этого – Св. Таинства, изучение и воплощение в жизнь Св. Писания, воздержание, доброделание, молитва, принятие догматического и нравственного учения Церкви, церковная дисциплина, - и есть очень широкая область индивидуального приложения к себе многочисленных, более частных норм, установлений, опыта подвижнической жизни, которыми так богата наша Церковь. И это не то, что мы износим суд на Св.Отцов, не презорство, а как раз именно элемент смирения – осознание своей меры – кто мы, а кто – Св. Отцы, - они гении духовной жизни, Бахи и Моцарты подвижничества; и нам не «по плечу» их жизнь, мы не понесем их подвигов, мы порой даже не понимаем, что они пишут – хотя думаем, что понимаем (обычно внешне, формально). Нужно разделять их высочайший опыт – потребовавший суровейшего подвижничества – и нашу меру, наши силы, наши возможности, наше устроение, - и восприняв святоотеческие принципы, икать именно свой уровень, свою меру христианской жизни. Каковы последствия «застревания» в неофитстве? Их три: 1. Трагическое. – Всем сердцем возжелав спасительных обетований и не получив их, не вкусив их делом, потому что неофитские средства не привели к желаемой цели, - человек терпит фиаско в вере и уходит из Церкви, считая ее, в результате всего своего опыта внешней в ней жизни, в лучшем случае, человеческой ошибкой, в худшем – сознательной обманщицей. 2. Погибельное следствие, - закоснение в неофитствовании и превращении в фарисея. Фарисейство – самое тяжелое, самое греховное состояние, какое только может быть в духовной жизни. Оно характеризуется тремя основными вещами – их мы все уже увидели в неофитстве: а) боязнь свободы и ответственности, крайнее их нетерпение; б) полагание Богоугождения во внешнем, - отсюда нечуствие к смыслу Христианства, неуважение и недоверие к человеку, гордость, самомнение, жестокость и прочее. Господь, вспомним, как гневался на фарисеев, и назвал фарисейство хулою на Духа Святого. Упаси Бог нас от фарисейства. Лучше быть кем угодно, каким угодно грешником только не фарисеем. Их, кстати, немало, это ведь «общечеловеческое» качество. Они внешне исправны, поэтому нередко попадают на начальственные должности – и горе подчиненным. Собственно, фарисеи занимаются тем, что распинают Христа. 3. Наконец, нормальное следствие – это выздоровление через некий обязательный внутренний (а иногда внешний) кризис, через непременную, болезненную переоценку, скажем так, внешних ценностей. Поэтому, если у вас приключится религиозный кризис – не пугайтесь. Это хорошо, значит мы выздоравливаем от неофитствования, глубоко в каждом из нас сидящего. Единственная здесь опасность – этот «маятник» может сильно раскачаться и повлечь нас в презорливый модернизм и отрицание формальной стороны Церковной жизни как таковой; об этой опасности нужно знать, за нею следить и быть к себе внимательным, чтобы ее избежать.

Indie: Спасибо Наташе и о.Петру за более подробное описание неофитства, хотя здесь все-таки описан частный (пусть и весьма распространенный) случай. Однако меня смутил вывод. osta пишет: Нужно разделять их высочайший опыт – потребовавший суровейшего подвижничества – и нашу меру, наши силы, наши возможности, наше устроение, - и восприняв святоотеческие принципы, икать именно свой уровень, свою меру христианской жизни. Кто же эту меру определит? Получается, что если взять опыт свв. Отцов за единицу, то твой уровень будет с дисконтом. Вопрос: а какой брать дисконт: 0,9 или 0,5 или может 0,00001. Святые отцы дают пример и образец, с какой радости я буду самовольно делать себе поблажки. Ладно святые отцы, Сам Христос говорит: "будьте совершенны как совершен Отец ваш Небесный". osta пишет: Единственная здесь опасность – этот «маятник» может сильно раскачаться и повлечь нас в презорливый модернизм и отрицание формальной стороны Церковной жизни как таковой; об этой опасности нужно знать, за нею следить и быть к себе внимательным, чтобы ее избежать. То есть кроме модернизма никаких опасностей нет. Вот случается кризис: в монахи не берут и самого уже не тянет, грехи как были так и остались, богослужения вместо радости навевают тоску, старые знакомые сторонятся тебя как полоумного. И тут главное не впасть в модернизм. А как-то так, перекантоваться, прижиться, притерпеться и жить себе дальше потихоньку. Согрешил - покаялся, согрешил - покаялся. Господь добрый и святые авось протащат в рай.

Rooster: Indie пишет: То есть кроме модернизма никаких опасностей нет. Вот случается кризис Эти строки игумена Петра, думается, обращены против "веры в душе" и минимализма в отношении к церковным установлениям. Как ни примитивно это звучит, но и этого тяжело избежать.


osta: Indie пишет: Кто же эту меру определит? Думаю, эту меру кроме тебя, определить некому, хотя можно и посоветоваться с опытными людьми. А определяется она опытным путем. Т.е. берешь разную нагрузку и смотришь, где ты себе делаешь поблажки, где- уже не потянешь, а где-в самый раз. Согласись, единого рецепта на всех быть не может. Скажем, тебе- одна нагрузка, одна мера, Андрею- другая, Юле-третья, Вадиму- четвертая, а батюшке- пятая. Indie пишет: То есть кроме модернизма никаких опасностей нет. Как же, опасностей три. osta пишет: 1. Трагическое. – Всем сердцем возжелав спасительных обетований и не получив их, не вкусив их делом, потому что неофитские средства не привели к желаемой цели, - человек терпит фиаско в вере и уходит из Церкви, считая ее, в результате всего своего опыта внешней в ней жизни, в лучшем случае, человеческой ошибкой, в худшем – сознательной обманщицей. 2. Погибельное следствие, - закоснение в неофитствовании и превращении в фарисея. Фарисейство – самое тяжелое, самое греховное состояние, какое только может быть в духовной жизни. Оно характеризуется тремя основными вещами – их мы все уже увидели в неофитстве: а) боязнь свободы и ответственности, крайнее их нетерпение; б) полагание Богоугождения во внешнем, - отсюда нечуствие к смыслу Христианства, неуважение и недоверие к человеку, гордость, самомнение, жестокость и прочее. Господь, вспомним, как гневался на фарисеев, и назвал фарисейство хулою на Духа Святого. Упаси Бог нас от фарисейства. Лучше быть кем угодно, каким угодно грешником только не фарисеем. Их, кстати, немало, это ведь «общечеловеческое» качество. Они внешне исправны, поэтому нередко попадают на начальственные должности – и горе подчиненным. Собственно, фарисеи занимаются тем, что распинают Христа. 3. Наконец, нормальное следствие – это выздоровление через некий обязательный внутренний (а иногда внешний) кризис, через непременную, болезненную переоценку, скажем так, внешних ценностей. Поэтому, если у вас приключится религиозный кризис – не пугайтесь. Это хорошо, значит мы выздоравливаем от неофитствования, глубоко в каждом из нас сидящего. Единственная здесь опасность – этот «маятник» может сильно раскачаться и повлечь нас в презорливый модернизм и отрицание формальной стороны Церковной жизни как таковой; об этой опасности нужно знать, за нею следить и быть к себе внимательным, чтобы ее избежать.

osta: Indie пишет: Вопрос - почему же вместе с ростом опыта падает и желание что-то сделать в церкви, напротив, должно быть по-другому - чем больше опыта, чем ближе к Богу, тем больше должно возникать сил и желания служить? Илюш, мне кажется, отчасти ответы можно найти в этой теме: http://presviter-ds.livejournal.com/98310.html (в комментариях).

Indie: osta пишет: Илюш, мне кажется, отчасти ответы можно найти в этой теме: Ну насколько я понял из ответов - вывод напрашивается такой: проблема довольно известная, перешла в разряд тривиальных и риторических по типу "почему в России плохие дороги". Кто-то винит церковную жизнь, кто-то окружающий мир погрязший во зле, кто-то пишет про отсутствие христоцентричности и личных отношений с Богом. В любом случае получается, что прямой связи между церковным опытом и силой веры нет.

osta: Я читала и про такое объяснение во многих книгах христианских подвижников и богословов. Перелагаю все в своей интерпретации, как я все понимаю. Что в начале действует так называемая "призывающая благодать", когда Господь всячески помогает, поддерживает и чувствуешь вдохновение, Божественное присутствие, энтузиазм и готовность на подвиги и свершения. Потом- Господь как бы оставляет и приходит время испытания человеку, т.е. что может и на что готов человек без помощи Бога, т.е. проверяются его чувства, его решимость, его вера, его верность. Понятно, что если все хорошо и тебе всегда идут на встречу и все получается, делать все легко, но тут сложно выявить роль самого человека. Легко любить в сытости и благополучии, а вот когда нужно жертвовать и отказываться от многого не ожидая ничего взамен, это сложнее. И такой период Богооставленности может длиться годами и даже десятилетиями... Есть еще эффект привыкания и пресыщения, когда то, что раньше живо действовало на душу и давало радость, отдохновение, любовь, благость, уже не дает этого, чувства притупляются, новых средств нет, а старые уже не помогают. Наверное, это время, когда получив что-то в период призывающей благодати, надо уже отдавать. Как написали в комментариях к ссылке, которую я дала выше, возможно "отравление Дарами", когда человек получает Дары, но не делится ими, их плодами. Здесь возможно и узкое понимание, как причащение во осуждение, т.е. мы получаем благодать в таинстве евхаристии, и должны нести христианские добродетели в мир, так и, возможно, имеется в виду и притча о талантах, что надо приумножать то, что получили от Бога. А потом, после так называемого духовного искуса, если человек не отошел от Бога и по-прежнему верил и был верен Ему, приходят опять преизбыточная благодать и Божественное присутствие. Пример этому, возможно, св. Серафим Саровский, встречавший каждого: "Радость моя, Христос воскресе!" Но все эти периоды довольно условны, и у всех все проходит по-разному.

Rooster: Я из собственных наблюдений (на своем примере тоже) сделал вывод: нужно просто переждать период неофитстства у человека. В этот период серьезно разговаривать с человеком сложно. А когда "пурга" самоуверенности будет чуть затихать, период неофитства, возможно, можно считать вступившим в завершающую стадию.

Леонид Рамзаев: Пришла в голову такая мысль. Горячность веры как таковая должна переходить в какие-то более реальные дела, т. е. не только в вычитывании множества молитв и всего такого, но и дела милосердия, служения, и сознательного изменения своей жизни (стремления и движения в этом направлении). Это как дрова потолще в костре, хорошее полешко горит долго. Да еще бы чтобы во славу Божью человек это делал. Если же этого нет, получается, что огонь разгорается, а потом за неимением хороших поленьев затухает. Впрочем, это про мирянина размышление, не знаю, как для монахов. Потом уже огонь раздуть гораздо тяжелее. Если продолжать аналогию, то можно и перегореть, как многие пишут. Слишком большое молитвенное правило, слишком тяжелый пост и срыв, не обязательно человек уходит из Церкви, просто он волочится тихонечко, и Господь помогает через какое-то время, дает силы, важно осознание своей проблемы. В общем очень тяжело всегда гореть, есть какая-то цикличность в этом, как и во многих процессах (экономика, биология и т. п.) Еще не хватает инструментов, чтобы поленья заготовить, да и учимся их заготавливать мы плохо.

osta: Вот еще, нашла у себя в архиве: Архимандрит Софроний (Сахаров) пишет: «…Путь христианина в общих чертах таков. Сначала человек привлекается к Богу даром благодати, и когда он уже привлечен, тогда наступает длительный период испытания. Испытывается свобода человека и его доверие к Богу, и испытывается подчас «жестоко». В начале обращения к Богу и малые, и большие, едва высказанные просьбы, обычно скоро и чудесно исполняются Богом; но когда наступает период испытания, тогда все изменяется и небо словно закрывается и становится глухим ко всем молениям. Ревностному христианину все в жизни становится трудным. Отношение к нему людей ухудшается; его перестают уважать; что прощается другим, ему не прощают; труд его почти всегда оплачивается ниже нормы; тело становится легко подверженным болезням; природа, обстоятельства, люди – все обращается против него. При всех естественных дарованиях, не меньших, чем у других, он не находит применения им. Ко всему этому он терпит многие нападения демонических сил. И последнее, самое тяжкое и невыносимое страдание – Бог оставляет его. Тогда страдание достигает своей полноты, ибо им поражен ВЕСЬ ЧЕЛОВЕК во всех планах своего бытия. Бог оставляет человека?.. Разве это возможно?.. И, однако, в душе на смену испытанному чувству близости Бога приходит другое, - что Он бесконечно, непостижимо далек, дальше звездных миров, и все призывания Его погибают беспомощно в пространствах. Душа внутренне усиливает свой крик к Нему, но не видит ни помощи, ни даже внимания. Все тогда тяжело. Все достается несоразмерно многим трудом, сверхсильным. Жизнь становится страдальческою, и у человека появляется сознание, что над ним тяготеет клятва и гнев Божий. Но когда пройдут эти испытания, тогда увидит человек, что непостижимо чудесный промысл Божий внимательно хранил его на всех путях…» («Старец Силуан»). Скорее всего, эти же наблюдения о. Софрония применимы не только для осмысления индивидуального пути христианина, но и исторического пути земной Церкви в целом. Сначала – изобилие благодатных даров, дерзновение апостольской и мученической веры, для которой нет никаких преград и которая может двигать горы (см. Мф. 21, 21), притом, что горы – это скорее всего окаменевшие и отяжелевшие сердца окружающих людей, равнодушных или враждебных ко Христу. Затем – долгий период врастания земной Церкви в историю, ее внешнего и количественного умножения, как, впрочем, и многочисленных разделений внутри нее; разработки систематического богословия, попытки «симфонии» с мирской властью и при всем при этом – постепенный «отход» благодати, оскудение духовных даров и обмирщение церковной жизни. Высшие служители церковные все чаще и чаще при этом напоминают по своему поведению мирских князьков-феодалов, а нравы большинства христиан, принявших веру не столько по личному убеждению, сколько по традиции, вряд ли чем качественно отличаются от языческих. Неизбежно растет оппозиция официальной традиционной церковности, которая приводит в конце концов к реформации, секуляризации, революциям… Христиан станут обвинять во всех мыслимых и немыслимых грехах, как это было в первоначальный период гонений в Римской империи. Но, в отличие от тех первых веков мученичества, последующие христиане чаще всего сами будут подавать к этому повод! А невиновным и непричастным праведникам, ревностным служителям Христа, на которых вся Церковь во все времена и стояла, придется нести бремя ответственности и разделять его со всеми остальными перед разуверившимся миром – и так всегда было и будет… Личный период богооставленности неизбежно в таких случаях накладывается на общее состояние оскудения духовных даров, в котором пребывает церковное сообщество. И это может быть вдвойне тяжелым и невыносимым. Об этом, частности, и предсказание аввы Исхириона о монашестве последующих поколений. «Святые отцы скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: «Что сделали мы?» И один из них, великий по жизни, по имени Исхирион, сказал: «Мы сотворили заповеди Божии». Еще спросили: «Следующие за нами сделают ли что-нибудь?» — «Они достигнут половины нашего дела». — «А после них что?» — «Не будут иметь дел совсем люди рода этого, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении будут выше нас и отцов наших» (Отечник, 530). Миссионерский и учительный кризис, постигший в XVIII-ХХ веках все без исключения христианские церковные сообщества, - следствие и продолжение все той же богооставленности. Причем люди, отошедшие от Церкви, взяли на вооружение многие христианские принципы, переработав и видоизменив их на свой лад, и обратили их же против христиан. Произошло некоторое парадоксальное, если так можно выразиться, «перераспределение благодати»: есть неверующие люди, не участвующие в таинствах и обрядах, не молящиеся, не стремящиеся к аскетизму, которые нередко живут достойнее и достигают большей внутренней свободы, большего здравомыслия и рассуждения, чем те, кто остается внутри церковной ограды. Это, безусловно, плоды предыдущих многих веков существования христианской цивилизации, одним из которых является современный атеизм и агностицизм, но одновременно это же следствие все той же богооставленности в рамках церковного быта. Выхода из этой ситуации не может быть никакого другого, кроме как по вдохновению свыше. Но это дело Божественной благодати, а не собственных человеческих предприятий в рамках различных миссионерских проектов и программ. Если мы хотим, чтобы это вдохновение коснулось нас, надо настроить души соответствующим образом, учтя многовековой опыт предшествующих поколений христиан, прежде всего их неудачный опыт, который как следует еще так и не осмыслен. То есть действительно придти к осознанию того, что сами по себе мы ничуть не лучше живущих на этой земле иноверцев или неверующих, какой бы самой-самой «истинной» Церкви мы ни принадлежали. Что если и есть от нас что-то доброе и ценное, право-славящее, то это от Христа и Святого Духа, и мы не должны этого видеть, примерно, как левая рука не должна знать, что делает правая (Мф. 6, 3). Мы не знаем, посетит ли, вдохновит ли нас благодать, и когда это будет, и лучше нам этого не знать также. «Достойно жить в неизвестности», - писал о. Сергий Желудков о жизни современных благородных агностиков, ставя в некотором смысле их в пример христианам и усматривая таинственный и высший смысл в том, что им не дается благодать религиозной веры (см. переписку «Христианство и атеизм»). Достойно жить в богооставленности – так можно, перефразируя, применить этот принцип к христианам видимой Церкви. Богооставленность имеет и следующее положительное значение: современный верующий человек в отсутствии видимых знамений или непререкаемых авторитетов, на которые он при первой же возможности мог бы опереться, призван к большей свободе, чем в прежние времена. К большей самостоятельности и ответственности. И то, что окружающие люди предъявляют различные претензии к христианам (особенно православным), вовсе не так уж плохо: с нас спрашивается то самое, чем мы быть должны; а раз спрашивается, значит, не все еще потеряно... В условиях богооставленности и оскудения своих пророков и праведников отдельные внешние люди, хотя бы отчасти впитавшие в себя христианскую этику, могут являться орудиями Божьего промысла для людей Церкви, подобно самарянам или первым христианам из язычников в отношении к ортодоксальным иудеям 2000 лет назад. «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим. 11, 33). Но настоящая свобода во Христе, в мире, лежащем во зле, приводит чаще всего на Голгофу. Естественно, что большинство христиан, скорее советуясь «с плотью и кровью», бегут от такой свободы, укрываясь за правилами и авторитетами. Но, видимо, Церковь как «малое стадо» (но не как земной институт, построенный по подобию других организаций мира сего) во все эпохи будет восходить на свою Голгофу, подобно ее Основателю, на кресте издавшему всем известный возглас: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?». http://pretre-philippe.livejournal.com/84527.html

Indie: Позволю себе прокомментировать статью. osta пишет: В начале обращения к Богу и малые, и большие, едва высказанные просьбы, обычно скоро и чудесно исполняются Богом Скажем так, во-первых, человек научается быть благодарным и то, что он раньше считал везением, теперь получает подлинную оценку, как дара от Бога. Во-вторых, сам человек под влиянием Господа меняется, и меняется мир вокруг него. osta пишет: но когда наступает период испытания, тогда все изменяется и небо словно закрывается и становится глухим ко всем молениям. А вот здесь не согласен. Я думаю уместно такое сравнение. Человек идет по дороге и тут оказывается, что рядом с ним по пути идет Христос. Первое время они идут рядом и знакомятся друг с другом. Человеку хорошо и радостно, он хочет быть с Иисусом и дальше. Но в один момент Господь говорит, что путь, которым идет человек - это не его путь, что он должен идти за Ним. Человеку становится страшно уйти с колеи, он не настолько верен еще Богу, чтоб так сделать. Формально - да, Господь отходит от человека, но только чтоб показать ему иной путь, путь который создан для человека с максимальным уважением к его личности, чему гарантия - Любовь Бога к нему. osta пишет: Ревностному христианину все в жизни становится трудным. Отношение к нему людей ухудшается; его перестают уважать; что прощается другим, ему не прощают; труд его почти всегда оплачивается ниже нормы; тело становится легко подверженным болезням; природа, обстоятельства, люди – все обращается против него. При всех естественных дарованиях, не меньших, чем у других, он не находит применения им. Ко всему этому он терпит многие нападения демонических сил. И последнее, самое тяжкое и невыносимое страдание – Бог оставляет его. Во-первых, меняется только отношение внешних людей, потому что человек перестает быть понятным. Люди в принципе готовы мириться с предсказуемыми людьми, мотивация поступков которых понятна. Но искренне верующим людям порой трудно скрыть свою инаковость, что и порождает у внешних чувство сродни ксенофобии. Однако, в нормальных условиях у человека появляется мощная поддержка внутри церкви (т.е. собрания верующих). Об этом трудно говорить в рамках одинокой приходской жизни, но от сути никуда не деться. Нет собрания, нет церкви и человек одинок, для него все (или почти все) внешние. Насчет тела подверженного болезни не уверен, с чего вдруг? Насчет демонических сил понятно, куда без них, как только стал на путь к Богу они будут одолевать постоянно. Но, как говорится в Евангелии, сей род изгоняется молитвой [и постом]. С чего сделан вывод, что Бог оставляет человека решительно не понятно.osta пишет: Все достается несоразмерно многим трудом, сверхсильным. Жизнь становится страдальческою, и у человека появляется сознание, что над ним тяготеет клятва и гнев Божий. Но когда пройдут эти испытания, тогда увидит человек, что непостижимо чудесный промысл Божий внимательно хранил его на всех путях… Попотеть придется, чтоб следовать Божьей воле, никто и не спорит. Это может быть очень тяжело. Вот когда человек выйдет с протореной колеи и встанет на путь, уготованный ему Господом, тогда станет очевидным что "непостижимо чудесный промысл Божий внимательно хранил его на всех путях".

osta: Indie Илюш, ну, вообще интересная догадка. Надеюсь, ты подтвердишь ее собственным примером и подашь пример нам, пассивным старичкам. Кстати, я слышала, что период богооставленности, это необязательно. Кто-то постоянно ощущает присутствие Божие, но с разной интенсивностью.



полная версия страницы