Форум » О любви, браке, семье » Рассказ, от которого заплакала » Ответить
Рассказ, от которого заплакала
Барышня: Перессылка с другого форума. Это в больнице было, встретились в коридорах, в тишине больничной. Белые халаты. Там было в корпусе справа, дородовое отделение, а я в другом лежала, почти рядом. Беременные, круглые, называют друг друга "девочки". И одна среди них, не в общем гуле, а одна, отдельная, про нее говорили- бабушка. Волосы седенькие. Из области, из села какого-то, продавщица кажется. Любит балет, цирк и сахарную вату. В первый раз беременна. Ей уже 40 с гаком, а она... Смеются над нею девочки, шутят. Бабушка не смотрит, бабушка молчит. Ей говорят врачи- Ты зачем беременная, кто тебе разрешил с таким сердцем, да с таким позвоночником, с таким телом кривым-корявым, больным насквозь, дитя вынашивать. Ты же помрешь. Аборт надо было делать. Почему не сделала? Она смотрит строго в глаза, как ребенок на учителку- Так ведь живой ребенок и сердце бьется. А после и время прошло. Нельзя стало. Говорили- Искусственные роды можно. А он ведь живой. Как же его, значит частями вынимать? Врачи смотрят суровые, уставшие - А если Даун родится? Или больной какой? У тебя же генетика! У тебя же Чернобыль за плечами, сколько тебе тогда было в Чернобыле то? Она- А 20 с чем-то и было. Это же мой ребенок, родненький, какой бы не родился, моя кровинка, может пусть другие в роддомах оставляют, бросают деток, а я никогда. Как же вы не понимаете, я же единственный раз беременна. И больше никогда. Это же чудо вообще какое, что смогла. Врачи кивают- Да чудо. Я сижу в саду больничном, где бродят тенями больные из разных корпусов, и смотрю на все это, зябну от холода. У бабушки муж- калмык. Такой мелкий, но жилистый, крепкий, с меня наверное ростиком. Старше ее. Они поженились недавно, встретились два одиночества, схватились, вцепились друг в друга, как за щепку хватаются утопающие. Стоят на краю обрыва, за руки держатся, дети трогательные. А им говорят- Нельзя! им говорят- Она помрет и ребенок не выживет. Им говорят- Зачем вам на старости лет! Нашли чем маяться! Завели бы собаку. А они гладят живот мамин, и ласковое ребенку шепчат. Она по русски, он по своему, по калмыцки. Мы тебя любим, мы тебя ждем. сдувают пылинки, молчат и слушают, что там в животе, бьется ли сердце. Муж сделал трубку деревянную, как у акушерок, чтобы слушать, самоделку, слушают, по очереди друг другу дают. С сыном перестукиваются. Врачи- Для нее беременность- смертный приговор. Боги и святые, Христос и Будда смотрят с небес и тяжело вздыхают. У нее в руке диктофон, дешевенький, такой, помните, с кассетами. Она в него каждый день- песни, сказки, былички, случаи смешные, истории, советы как дом содержать, как огород засевать. И про то, как жить. Просто и ясно. - Живи сынку ровно, прямо, как по дороге идешь. Под сильных не прогибайся, слабых не бей, себя блюди, честно работай, говори правду, если хочешь петь, пой, хочешь молчать, молчи. Врунов не слушай, молчунов держись. С молчунами вернее путь. А если помру, и останешься без мамки, не печалься, ты из нашей породы, сможешь без мамки, я ведь смогла. Без мамки, без отца. Говорит ему о своем сиротстве, о Чернобыле, о ПТУ, о том, как вывозили их из города, про то, как папу встретила, да сначала не приняла. Как добивался. И полюбила на старости лет и вдруг чудо случилось. Боги следят с неба. У нее крестик, у него благовония торчат из кармана, руки перепачканы краской, он строитель. Портрет Будды в кармане рядом с ее портретом и фото узи, на которой крошечка-малыш. Все вместе. - Милый мой мальчик! Что же ты волнуешься, чего же беспокоишься? Мама всегда рядом, господи, да теперь такие технологии, что и не обязательно живой быть, чтобы любить тебя. Вот записи голосовые, на камеру отец меня записал, фотографировал. Я тебе книжек самодельных наделала, писем написала много. Каждый день пишу, чтобы если что вдруг, ты без маминого голоса не остался. Мне бы сейчас мамкин голос услышать. Да откуда же. Роскошь большая. Брожу за нею тенью, подслушиваю, втягиваю в себя каждый ее мамский звук, тепла в нем столько, любви нежной мамской, что на душе светлеет и жить не страшно. Калмык ее седенький ругает себя матом- Что же я дурак такой, позволил ей ребенка вынашивать! А если и погибнет душа моя, куда же и чего же...А теперь поздно, теперь все. Бабушка не каждый день на улицу гулять выходит. Какой бывает и под капельницами лежит. Целыми днями. Говорят, что кровь ей чищут, сердце лечут, химией жизнь спасти хотят. А "бабушка" и не боится, бодрится все - Пусть малыш родится, пусть он живет. Мне за него помереть не страшно. Я-то пожила, а у него все только начинается. В конце-концов, наша жизнь- это те люди, за которых умереть не страшно, за которых жизни не жалеем. А без таких людей и жить не зачем. Калмык до смешного суеверен. Зеркала спрятал, волосы отрезать не разрешает, красить их не дает, носит яблоки только зеленные, вязанье отнял. Дрожит тростинкой. Любое желание жены выполняет тут же. Из еды чего-то привезти, книжек, цветов. И молится, молится. Тихо, шепотом, что-то тайное, по калмыцки. Девочки смеются- Вот бабка и дедка, слепили колобок. А бабка и не бабка вовсе, красивая она, старинной красотой, такие глаза на тех фото встречались, на которых крестьян снимали. Крестьянская крепкая красота. Не ровня городской бледности. Не понять девочкам, по какому краю идет эта женщина, чтобы матерью стать, малыша в жизнь пустить. В диктофон записывает, для сына, которого может и не увидит никогда - Ты у меня под сердцем шевельнулся сейчас, знак как будто подал, мол живой, мол дышу, сердце бьется мое, мама! Как Гагарин, из космоса на планету просигналил- Земля, земля, я живой! Из какого такого мира, с какого света не знаю, родное мое дитя. Господи, как же я люблю тебя, малыш! И кружит и кружит по дворику, поет песни в эту черную коробочку, колыбельные. Если малыш без мамы останется, ночью уснуть не сможет, будет плакать, то отец ему кассету поставит, малыш и утихнет, под родной голос. Он же вот под сердцем у меня, живой, знает мой голос, дети же все слышат, все понимают, родятся после, все равно помнят, узнают мамин голос. Ученые доказали. Технологии! Какая роскошь мамин голос. А я и не знала. Вот наберусь сил, выпишут, буду маме звонить. У меня мама есть, как хорошо, когда мама есть. Не ценила толком, а теперь вот перед глазами вижу, подвиг человеческий, житейский подвиг, каждый день такое на свете происходит наверное, а вот вижу и сердце ухает, как в пещеру кто-то крикнул - Помогите! Бабка в диктофон - Умереть достойно также важно, как и прожить достойно. Не скуля, не плача, без нытья и соплей. Не беги в темноту, к свету тянись. И короткими словами, про то, что такое свет, и какой он бывает, и про ангелов и про бесов, про ад и рай. Про грусть и совесть. Про все, что нужно в жизни знать человеку, чтобы быть человеком. -Сыночка, мы когда тебя еще не ждали, с папой ездили в паломничество, по святым буддийским местам. в Бурятию там, на Байкал. Видели ламу Итегелова, он не жив и не мертв, в нирване он много лет. Лазили в пещеру одну, святую, там нужно в темноте рукой песок зачерпнуть, если будет в нем камушек, значит будет ребенок. Сколько камушков, столько деток. Я зачерпнула, достала, один. Мудрецы местные сказали- мальчик, береги, чтобы чудо случилось. Врачи ее ругают, сказали никаких камешков на операцию, говорят, что такое кесарево, рассказывают, про наркоз и антисептику. Она просит, можно возьму, мне спокойнее, это для сына. Отказали, не стерильно. Плачет. Встретились в коридоре, что же делать? смотрим друг другу в глаза, придумали хитрые бабы, в волосах спрятать. Никто не найдет. Заплетаю тяжелые косы, как девочке на переменке. Тороплюсь, скорее, вон уже каталку везут, и в операционную. Увезли. Мир замер. Затих. Часы только тикают, как на бомбе таймер, отмеряют секунда до взрыва. Муж схватил сигаретку, в зубах зажал, молчит. И только огонь на зажигалке трепещет. Дыхание прерывистое, через раз. И запись последняя на диктофоне- Все, увозят нас с тобой на операцию, маленький. Только и сказать успеваю, что очень тебя люблю, кровинка. А стрелки бегут бегут. И девочки больше не шепчутся, и только скрип двери рвет эту тишину. Калмык молится Будде, кланяется, губами одними что-то лепечет. Глаза в пустоту. Туда, в коридор, куда увезли любимую. Бабка и дедка слепили колобка. Тянется время, нервы вытянуты, как железом по стеклу- скрип двери в ушах. Секунды как годы. Долгие, медленные, глубокие. Ноги ватные, себя не чувствую. Привезли. Живая. Ребенок живой, здоровый, несмотря на, вопреки всему. Врачи снова пожимают плечами, -это как? это что? Боги - Богородица, Христос, Будда, Аллах, да вся братия их святая, что есть на небесах, облегченно вздыхают, и отправляются по другим делам. Их много. И секунды снова стали бежать быстрее, и дышать стало легче, и воздух потеплел. А потом буду сидеть на лавочке во дворике и писать имена тех, за кого мне не жаль пройти по краю, отдать свою жизнь. Список будет длинный. И жизнь окажется у меня длинная, глубокая, широкая, моя кипучая жизнь, которая состоит, как учила бабушка- мама, из людей, за которых легко пойдешь на смерть. А у вас длинные списки? Вы пробовали такое написать? Я вот написала, сижу чешу репу.
Ответов - 2
Ольга: Тоже плакала... Хорошо!!! Про жизнь - оно всегда интересно
валя: я я я я не знаю,что сказать!
полная версия страницы